"Вечерний Омск" от 18.02.2021
Автор: Эльвира КАДЫРОВА
Ему доводится петь и Чайковского, и Колкера, и Оффенбаха. А ещё – танцевать, переодеваться в женщин, осваивать иностранные языки. С солистом-вокалистом Омского государственного музыкального театра Александром СЕРКОВЫМ мы беседуем об особенностях синтетического театра, актёрской судьбе и о том, что остаётся за рамками профессии.
Чёртова дюжина и счастливое партнёрство
– Александр, сколько лет вы уже в Омском музыкальном театре?
– Я приехал в 2008 году, получается – тринадцатый сезон работаю. Меня пригласил тогдашний директор Борис Львович Ротберг на ярмарке вокалистов в Екатеринбурге. Это было уже второе его приглашение. Первый раз было на аналогичном мероприятии в Санкт-Петербурге, когда я учился на 5-м курсе Астраханской консерватории. И я бы, наверное, согласился, но возник вопрос армии, а мы с другом прослушались в Ансамбль песни и пляски Московского военного округа и там сказали, что нас берут.
Александр СЕРКОВ: «На своём ли месте актёр, решать зрителям»– Вас не смутило, что у нас такой театр, где надо петь и оперу, и оперетту, и мюзикл? Ведь учась в консерватории, вы, наверное, всё-таки больше готовили себя к опере?
– Знаете, я на этом не заострялся. Тем более что в ходе обучения у нас были уроки сценической речи, их вёл Олег Евгеньевич Сигунов, режиссёр по образованию. И так получилось, что мы процессами речевого аппарата занимались мало, больше шёл разбор произведений. Сначала были какие-то пасторальки, потом стихи. Потом Олег Евгеньевич сказал: приносите то, что вы поёте. Мы стали приносить арии, а он рассказывал об их внутреннем содержании. Этот момент оказался определяющим, потому что мне стало интереснее, что внутри находится, нежели просто чистый вокал. Поэтому поработать и оперетту, и мюзикл – это очень интересно. И такой целенаправленности, что я пою только оперу, не было. Когда я приехал сюда, брался за всё, что давали. У меня, по-моему, 14 вводов было за первый год работы.
– Вы сказали о внутреннем содержании, и я сразу вспомнила одну из ваших ролей – Меннерс-младший в мюзикле «Алые паруса». Она действительно поражает драматизмом. Потому что считается, что в мюзиклах образы довольно однозначны: хороший – плохой, а тут отрицательный поначалу персонаж меняется по ходу спектакля, и в финале это страдающий молодой человек, который задевает своей внутренней драмой.
– Я тоже поначалу пошел по первому плану, но потом стал что-то менять. Может быть, я был и не прав. Меннерс должен быть немножко другим, он не должен быть хорошим. Это избалованный мальчик, богатый, который пользуется успехом у девушек. Получается, Ассоль – единственная из всех, кто не одарил его вниманием. Его это и бесит, и раздражает. Он говорит: «Я люблю, я не знаю почему. Эту блаженную, это посмешище, эту дуру упрямую. Я люблю её!» Думаю, роль Хина Меннерса более-менее получилась благодаря партнёрству с актрисой нашего театра Ириной Гелевой. У нас ещё идёт очень хороший спектакль «Ромео, Джульетта и тьма», мы в нём тоже работаем с Ирой. Очень хорошая актриса и замечательный партнёр. Вообще хочу сказать огромное спасибо всем партнёрам.
Танцы, лыжи, шахматы
– В этом сезоне у вас несколько главных ролей в премьерах и ввод в спектакль «Здрасьте! Я ваша тётя!». Над чем было наиболее интересно работать или, может быть, наиболее трудно?
– Ну, наверное, все свои роли так или иначе любишь, по крайней мере стараешься полюбить, все интересные. В каждой находишь какие-то вещи, которые близки тебе или объясняют поведение персонажа. Например, Бабс в «Тёте» для меня человек, который внутри постоянно смеётся. Вначале нет, но когда он вынужден влезть в женский образ, у него внутри всё время хохот от того, что происходит. Когда ты это ощущаешь, тогда роль получается.
Самый сложный технически, наверное, спектакль «Звёздный час» в постановке Александра Лебедева. В нём у меня тоже есть переодевания, и это происходит очень быстро. Буквально я выбегаю за кулисы, и костюмеры, гримёры, постижёры прямо на мне выполняют свою работу. Много танцев, много текста, песен на итальянском и английском языках. Очень непростой материал, где нельзя ни на шаг выходить из контекста, потому что всё завязано одно на другом. Я к этому спектаклю за несколько дней начинаю готовиться.
– Когда готовите танцы, супруга (артистка балета Кристина Бурдашёва. – Авт.) вам помогает, подсказывает?
– Я часто ей задаю вопросы конкретно по поддержкам. Потому что, если ты партнёршу поднимаешь, нужно её потом приземлить правильно, чтобы не воткнуть прямыми ногами. Я слышал, в балетных училищах мальчикам даже объясняют, что они несут чуть ли не уголовную ответственность за девочку, которую поднимают. Не дай бог, случится какая-то травма. Поэтому тут надо очень аккуратно подходить.
– Как вы поддерживаете форму? Спортом занимаетесь?
– Раньше больше занимался. Сейчас иногда времени не хватает, иногда – желания. Вот был выходной – мы с семьёй пять километров пробежали на лыжах.
– Есть какое-то хобби, увлечение?
– Времени на хобби тоже не остаётся. Правда, поставил приложение Chess.com и уже, наверное, целый год играю в шахматы. Люблю почитать перед сном. В последнее время увлёкся произведениями Юлиана Семёнова, прочитал его «Бриллианты для диктатуры пролетариата», «Пароль не нужен», сейчас читаю «Экспансию», первую часть. Привлекает, что Семёнов всё-таки историк, и, я надеюсь, у него в произведениях достоверности больше, чем, скажем, у Пикуля.
Путь на сцену
– О каких ролях вы мечтаете?
– Замечаю, что часто так бывает: хочешь что-то сыграть, но не складывается. Вот никак. Потому что одно дело твои актёрские «хотелки», а другое – планы театра. Но именно это вдруг преподносит тебе не менее интересную роль. Поэтому лучше подождать.
– Вы занимаетесь своим делом, как вы ощущаете?
– По-разному. С одной стороны, особой тяги к сцене, такой, как наркотик, – её вроде бы и нет. Но вместе с тем, когда ты на неё выходишь, тебе это нравится, ты испытываешь эйфорию, особенно после спектакля. И, в общем-то, ничего другого, кроме как петь и играть в театре, я не умею. Не могу сказать, чтобы с детства к этому стремился. Хотя в музыкальной школе в Петропавловске-Камчатском, где я родился, мне уже в шесть лет давали роль Тома Сойера. Мама меня как-то спросила: может быть, ты всё-таки хочешь другую профессию получить, ну мало ли, голос – не голос? Это, по-моему, все родители говорят будущим артистам, певцам. И я ответил почему-то, что хочу быть адвокатом. На что мама сказала: Саша, у тебя дед военный следователь, ты не представляешь, какая там специфика работы, зачем тебе с этим сталкиваться?! Она меня отговорила. Нашла мне потрясающего педагога, и я стал готовиться в консерваторию. Мама, кстати, в своё время тоже окончила музыкальную школу по классу фортепьяно. В общем, вот так. А на своем ли месте артист, наверное, может сказать только зритель.
Источник: https://omskgazzeta.ru/rubrika/kultura/aleksandr-serkov-na-svojom-li-mes...